Осознание - Страница 95

- Ну, что-то такое было… - неопределенно сказал я.

- И ты так спокойно об этом говоришь? - возмутила она негромко. Вздохнув и понимая, что уже усталость и сон отступают, я сказал:

- Насть. А как ты хочешь, чтобы я об этом при тебе говорил? Я еще Владимира поймаю, ему объясню, что не надо тебе такие страсти рассказывать.

- Это я сама попросила…

- Да какая разница. Сама не сама… додумался дурачок.

- Нет он не дурачок. - сказала Настя и я заметил, как она мотает головой. Я усмехнулся, понимая ее. Владимир может и не от мира сего, но и правда не дурак. Я помню, как он быстро разобрался, что у меня в машине забарахлило, и из-за чего она рывками стала ехать. Но Настя имела в виду нечто иное и загадочно спросила у меня: - А ты в пустыне был?

- В какой? - спросил я для формы скорее, так как ни в одной из них не был никогда.

- В Гоби? - сказала Настя странное для меня название, и я помотал головой.

- Я даже, где такая не знаю. - Признался я.

- Я тоже. - Сказала мечтательно Настя. - А он там говорит, работал. Воду развозил. На огромных таких с пятиэтажку машинах. На воздушной подушке.

- А почему именно на воздушной подушке? - Спросил я, сдерживая невольный смех, готовый в любую минуту прорваться.

- Как ты не понимаешь? - сказала она то ли смеясь, толи действительно возмущенно. - Они забирали пресную воду, заползая прямо в озеро огромное. Такое как наше водохранилище. И потом везли ее по пустыне в удаленные поселки в ней.

- А зачем строится в пустыне? - Спросил я, уже откровенно улыбаясь. - Места что ли мало?

- Я откуда знаю? Может там, в пустыне люди прятались, чтобы пережить резонансную бомбардировку.

- То есть они вот так предугадали, когда она именно произойдет, что даже поселки поставили там? - сказал я и засмеялся.

- Тёма. Блин, ты не романтик! - Покачала она головой.

- Ты наоборот говорила, что я романтичен не в меру. - Не переставая посмеиваться, сказал я.

- Это раньше было. А сейчас ты нудный, весь в работе, и вообще… Когда мы последний раз ездили с тобой отдыхать на Лысые? Когда ты последний раз летал?

- Солнышко… - сказал я ей, улыбаясь. - Под Лысыми больше нет леса я же тебе говорил уже. Там так отвратительно сейчас. Танки изуродованные. Железка вся покореженная. И вместо леса горы прелого мусора… И воняет там жутко. Даже когда ветер.

Она кивнула, вспоминая мои рассказы с последнего заезда на Лысые. Гниль и запах разлагающейся органики даже до вершины доходили. Я приехал в одно из воскресений со своим помощником просто отдохнуть развеяться, но вместо этого с отвращением вернулся домой и завалился спать. Летать в таких условиях мне казалось и кощунственным и противным.

- Пойдем спать? - попросил я. - А то ведь сейчас весь сон перебью и не усну до утра. И тебе не дам.

Она поднялась и, взяв меня за руку, повела в дом. Но мы не сразу улеглись спать. Буквально через минут тридцать появился Василий и так грохотал на кухне посудой в поисках чего пожевать, что Настя с вздохом встала и пошла помочь ему. Я тоже поднялся и пошел на кухню покурить да поговорить с полковником:

- Ну, что Серега? Пошел морально готовится? - спросил я у Василия, когда тот жадно грыз мясо с кости из супа.

Настя разогревала ему в кастрюльке суп и посматривала на него несколько странно. Василий не отвечал и продолжал издеваться над костью. Что-то в нем было и правду не так, и я осторожно спросил:

- Что у нас опять плохого случилось?

В этот раз Василий оторвался от кости и помахивая ей в воздухе сказал небрежным тоном:

- С Алинкой поссорился.

- Из-за чего? - удивился я.

- Через два дня у нее освобождение…

- Ой, я и забыла! - спохватилась Настя.

- И она со мной не остается. Уезжает. Я вскинул брови в удивлении и спросил:

- А чего так? Василий пожал плечами и ничего не ответил.

- Не бери в голову. Ей надо с родными встретиться. Показаться что жива. А потом вернется. - Предположил я. Но Василий покачал отрицательно головой. Отложив обглоданную кость на блюдце, он сказал:

- У нее нет родных. Ее личное дело я знаю от корки до корки. - Подумав он сказал немного зло: - Скорее остался у нее там кто-то вот она к нему и едет.

Я не знал, что сказать, а говорить глупости отчаянно не хотелось. Слишком вид у полковника был расстроенный.

- Хочешь, я поговорю с ней? - спросила Настя, ставя перед Василием тарелку супа. - Попытаюсь ее убедить…

- Не надо. - Отрезал Василий. Глядя исподлобья на меня, он сказал тихо: - Она мне такого там наговорила сегодня… Так что не надо. Пусть едет. Я не стал ничего говорить. Просто повернулся и ушел. Чуть твоего Владимира, правда, не зашиб. Скажи ему, чтобы перестал в лагере отираться. Или не ночью, по крайней мере.

- Да он к Наташке ходит… - сказал я.

- Да хоть к Клаве, хоть к Ляле… или я прикажу его досматривать на проходной. Мало ли он, что проносит внутрь.

Покачав головой, я криво усмехнулся, на Василия стресс расставания с его давней подругой подействовал очень плохо. Увидев, что Настя освободилась, я сказал, издеваясь над другом:

- Пойдем, Насть, а то он сейчас и тебя досматривать на проходной прикажет…

Я поднялся и собирался выйти из кухни, но Василий оторвался от тарелки и, посмотрев на меня, попросил:

- Тём… останься.

Видя, что Василий встал и достал початую бутылку водки из шкафа над раковиной, Настя вздохнула и вышла одна.

Разлив по стаканам немного алкоголя Василий поднял свой и не чокаясь выпил. Я последовал его примеру и быстро проглотил. Отломив хлеба от его куска я заел и внимательно посмотрел на полковника усиленно работающего ложкой.