Осознание - Страница 232

232

- Осмотрите ее доктор. А потом ко мне направьте. Мне показания надо снять с нее. Я пока хоть пообедаю по-человечески. - Потеряв ко мне всякий интерес, он спросил у проходящего мимо молодого солдата по форме глядящих: - Что там на кухне?

- Каша. - Небрежно сказал тот, но чуть более с интересом добавил: - Правда, с мясом.

Офицер ушел, а меня доктор поманил за собой и я, поднимаясь, в сопровождении солдатика поковыляла за ним. Мы не вошли в один из построенных вокруг живых деревьев домиков. Наоборот мы спустились в землянку. Солдат остался снаружи и я, пока доктор поярче разжигал несколько керосиновых ламп, постаралась привыкнуть и к сырым запахам и к этой полутьме.

- Жалобы есть? Кашель интересует и чесотка. Я, все еще ломая себе руки у спуска, отрицательно помотала головой.

- Ну, давай иди сюда. - Сказал доктор и одел стетоскоп. Когда я подошла, он попросил меня задрать маечку под горло и я, краснея, показала ему свою грудь. Пожилой врач равнодушно приложил холодный металл прибора к верхней части груди и попросил, чтобы я глубже дышала. Я старалась, как могла, пока он двигал стетоскопом. Вдруг я почувствовала головокружение и чуть не свалилась. Надышалась, называется. Поддерживая меня за руку, врач сказал мне повернуться и стал слушать меня со спины. Но уже я не старалась дышать глубоко. Еще не хватало свалиться в этой землянке с усыпанным опилками полом. Повернув меня лицом к себе, сидящий на чурке из ствола дерева врач взял мои ладони в руки и внимательно что-то стал высматривать меж пальцев. Даже поскреб зачем-то. Потом попросил меня нагнуться и показать голову. Хорошо, что я ее вымыла. Я представила отвращение, с каким бы этот мягкий и добрый на вид человек копался бы в них, и меня передернуло. Предложив мне сесть на другую чурку, напротив себя и пряча стетоскоп в карман военной куртки, мужчина спросил:

- Жалобы есть?

Покраснев, я кивнула. Я была так напугана болями и произошедшим со мной, что не смогла не сознаться этому спокойному и уверенному человеку. Мне надо было хоть у кого-то помощи попросить.

- Говори, девочка. - Сказал мужчина и выслушал меня. Только вздыхая и качая головой, он дослушал, и когда я разревелась, прижал мою голову к себе и сказал: - Всякое в этой идиотской жизни случается. И ублюдков много попадается. Хорошо, что ты сбежала от них. А проблемы мы твои решим. Пойдем.

Он сам меня вывел из землянки и, держа за руку, повел к одному из домиков. Войдя в почти темное помещение, я не сразу разглядела сидящих за столом мужчин, и замерла на пороге, привыкая к сумраку. А доктор прошел за стол, и сев обратился негромко к одному:

- Василий, мне бы в деревню девочку переправить. Сережа сегодня привел из рейда.

Я заметила, уже привыкнув к сумраку, как названный Василием поднял на меня взгляд, отрываясь от какой-то тетради перед собой, и долго рассматривал мое лицо. Наконец, он перевел взгляд на доктора и сказал:

- Через три дня пойдут ребята в деревню. Тогда и отведем.

- Это долго три дня. У нее температура повышенная. Да и…

- Роман Камилович, из-за температуры я не подставлю под риск ни жителей, ни своих бойцов. Я сам с температурой. И вон Тёма тоже. Странно, что мы после той засады в болоте еще воспаление легких не подхватили.

Названный Тёмой до этого державший голову на сложенных на столе руках приподнял ее и мутно поглядел сначала на доктора с Василием, а потом и на меня.

- Выйди девочка. - Попросил меня врач, и я послушно переступила за порог, где меня уже ждал автоматчик. Подмигнув, он закурил и даже предложил мне. Я, конечно же, отказалась. Не то чтобы я в интернате не курила ни разу, просто при этих взрослых мне было боязно вот так открыто стоять и пускать дым.

Из-за символической двери в виде тряпки вывешенной на входе, я хорошо слышала, что говорит доктор:

- Ее изнасиловали. И с неделю продолжали насиловать. Видно в раны грязь попала начался воспалительный процесс. Она, конечно, крепится, но я представляю себе КАКАЯ это боль. И думаю заражение сам остановить не смогу. Там промывать надо, колоть антибиотики, и просто в чистоту ее надо. Если еще антибиотики я смогу ей колоть, то вот как ей чистоту обеспечить здесь… да и с промывкой я, знаете ли, того… только если уж действительно выхода нет. Плюс конечно нужен еще осмотр профессиональный. Она говорит, еле трусики от выделений отстирала…

- Можно мне без таких подробностей, Роман Камилович? - Попросил голос Василия. И в домике повисла тишина. Незнакомый мне голос сказал:

- Давай я ее отведу. Если она ходит, конечно. На руках не понесу. Вон возьму своих парочку и смотаемся туда обратно. Если с утра выйдем за сутки управимся. Операций на эти дни не запланировано. А малой помочь надо. Через минуту молчания Василий сказал:

- Серега притащил, пусть он и отведет…

- А на обходы ты сам завтра поведешь? - Насмешливо спросил незнакомец. Что-то, промычав, Василий сказал:

- Я завтра на весь день с разведкой к реке ухожу. Надо посмотреть места для форсирования. К нам будут остатки Попова прорываться. Их там жмут по-черному. Думают, на этой стороне лучше будет. Идиоты. - Через некоторое время Василий спросил: - Роман Камилович, она точно три дня не потерпит до планового рейда? Через три дня за продуктами пойдем. Может, потерпите с ней?

Доктор ответил не сразу, он видно тщательно обдумывал слова, прежде чем говорить:

- Через три дня она может быть сама ходить не сможет, и зараза перекинется на кровь. Я не говорю о чисто женских вещах. Я говорю о понятном. Заражение крови и мы ее не вытянем. У меня нет здесь ни запасов крови, ни препаратов для снижения иммунитета.

232