Осознание - Страница 214

214

Сон десятый:

Я проснулся от жгучей боли по всему телу. Открыв глаза я с чуть ли не остановившимся сердцем ужаснулся увиденному. Ослепляя со сна, пламя буквально сжирало окружающую меня комнату. Я с криком попытался заслониться от него и увидел во что превратились мои руки выглядывающие из вовсю пылающей майки с длинными рукавами. Скрюченные еле шевелящиеся пальцы пытались заслонить меня от пламени, а пламя-то уже лизало мое лицо и с треском поджигало волосы. Мой крик стал походить на вой. Боль со сна все нарастала и казалось не будет конца этой лавине огненного пожирающего ада. Ноги сожженные до той степени что уже и не подчинялись мне, выглядывали из под истлевшего одеяла и доводили меня до безумия своим искалеченным видом. Пальцы ног шипели разбрызгивая вокруг потекший и кипящий то ли сок, то ли кровь.

Безумие ворвавшись в мой разум прочно в нем закрепилось и продолжало раздирать мои голосовые связки пока я не задохнулся от крика и отсутствия в комнате кислорода. Но боль казалось еще целую вечность заставляла выть мой дух моля о помощи и спасении. Спасение пришло вместе с темнотой.

Я взял за правило каждый конец месяца выбираться с Катей в Степную и снимать там на пару дней коттедж для отдыха. Из коттеджа я первым делом названивал родителям моих друзей и сообщал что с ними все нормально. Уже после этого я мог с чистой совестью просто отдыхать, наслаждаться этим чудом посреди степи. Мы часто с Катей просто бродили среди зеленого оазиса гадая как же сохраняют тропические растения, да те же пальмы, холоднющими местными зимами. В октябре мы поняли как, когда все деревья превратились в этакую мебель укрытую специальной материей. Гуля по паркам с чудными закутанными в термоматерию деревьями мы вспоминали наши прогулки по Москве и желание вернуться домой становилось все сильней и сильней. Сказывалось конечно и то что по-настоящему интересной работы поубавилось. А разбор материалов хоть и был несложен, но новых открытий не сулил. Все что было на поверхности уже очистили и описали, как говорится.

Мои тренировки стали реже. Я еще удивлял охранников комплекса своими впечатляющими успехами. Я еще с удовольствием участвовал в соревнованиях. Но кажется я получил уже главное от этого спорта. Я получил уверенность в том что я умею нечто, что умеют далеко не все окружающие меня. А если рассматривать только ученых, то я вообще был уникумом в их среде. Эта странная уверенность рождала во мне не менее странную гордость за себя. Я сумел доказать не только своей женщине и себе что способен на невероятные усилия и мои возможности значительно выше тех что на виду. Я смог пройти форсажем путь, который, как говорится, мне был заказан… Путь от никчемного человечка погрязшего в авантюрах и собственной глупости до вполне респектабельного и уверенного в своем будущем специалиста. Не знаю что больше Кате во мне нравилось. То что я действительно был в числе тех кого оценили и оставили в проекте после массовых сокращений, или то что я просто был белой вороной в ее обычной среде. Может быть и то и другое. Она сама привыкла решать за себя и думаю сколько бы не спрашивал что же привлекло ее во мне я бы никогда не услышал честного ответа.

Но это уже было и не особо важно. Все было так как должно было быть. Правильно, тихо и спокойно. Ни я ни она не страдали по недостатку адреналина в нашей жизни. И если и желали мы чего-то большего так это скорого перевода в Москву. Где она смогла бы заняться теоретической работой, а я мог бы заняться докторской на которую украдкой набирал материала при обработке поступлений. Но до перевода было еще далеко…

В Степной был великолепный боулинг на пятьдесят дорожек, вот уж точно не знаю для кого столько, если я ни разу не видел больше трех четырех команд играющих. В нем мы проводили вечера больших выходных. Катя поднатаскавшись играть с удовольствием составляла мне компанию. И я на всю жизнь запомнил ее нескромные прыжки и радость от первого страйка.

Возвращаясь поздно ночью в снятый коттедж мы никогда не спешили забраться в койку и часто разглядывая звезды вспоминали все то же московское небо. Но так мы отдыхали только до ноября. В ноябре стало холодно для пеших прогулок по улочкам города и мы предпочитали носиться по заснеженной степи на джипе или снегоходе одолженном у одного местного охотника. Возвращаясь обратно в коттедж, мы нагревали сауну и долго в ней прогревались иногда на спор кто кого пересидит. Я почти всегда выигрывал.

Эта идиллия на мой взгляд была достойной наградой за все наши неурядицы случившиеся в жизни.

Срок моей практики был давно пройден, но только в ноябре я получил свой законный диплом и попросил перевести меня на более ответственную работу. Отдел кадров недолго кочевряжился после ходатайства Сергея Игнатьевича и меня зачислили в физическую лабораторию специалистом по новым синтез соединениям. Ух как там мне пришлось в первую неделю несладко. Позабыв все чему меня обучали в институте, «НООТРОСТАЗ» уже давно не имел эффекта и мозг самостоятельно чистил не затребованные долгий срок данные, я буквально заново учился всему, от классификации соединений до методик очистки от примесей. Но ничего. Осилил в конце концов и это. Никто от меня подвигов на теоретическом поприще не требовал и я был доволен что занимаюсь пусть нудноватой, но полезной работой. Катя же, по ее мнению, наоборот просто тратила время ни на что. Ее заслуги в разработке первого конвертера были учтены и ей предложили вполне практическую задачу по совершенствованию и минимизации устройства «съема» энергии. Ругаясь что это чисто техническая задача и решать ее должны обычные инженеры и технологи, она неоднократно просила отстранить ее от этого безобразия и позволить заниматься теорией. Я ее понимал. Огромное количество материала, как она и предсказывала когда-то вполне могло позволить безбедно жить до старости и академического звания. А тут вот взяли и работать заставили… Посмеиваясь над ней я не забывал и поддержать ее морально, когда она совсем обессилив от занятий ее утомляющих возвращалась домой.

214